При этом буквально несколько недель назад Лавров сказал, что после прихода к власти нынешнего правительства страна утратила «последние признаки самостоятельности». Нет ли здесь явного противоречия? Если Германия несамостоятельна, то как она может претендовать на доминирование? Однако нынешнее положение дел в Евросоюзе таково, что все может произойти, все меняется, и одновременно открывается сразу несколько вариантов будущего.
Шольц, конечно же, навел шороху своими словами, пообещав — причем совсем скоро — самую большую армию в Европе в рамках НАТО, чтобы «значительно укрепить» безопасность Германии и ее союзников. Канцлер не стал объяснять, что именно он подразумевает под Европой, оставив возможность для спекуляций насчет предстоящего роста бундесвера. На данный момент в нем примерно 180 тысяч военнослужащих — против 210 тысяч в ВС Франции. Нарастить численность немецкой армии на 15-20% возможно в короткие сроки, вопрос лишь в цене. Причем речь здесь идет не столько о зарплатах, сколько об инфраструктуре и военной технике. Однако в Североатлантическом альянсе и почти в Европе (в качестве кандидата в члены Евросоюз) есть Турция, а у нее в армии более 500 тысяч человек. Такой армии у побежденной ФРГ не было никогда: максимум 450 тысяч человек. Поэтому, если немцы решили замахнуться на то, чтобы обойти и турецкую армию, им придется сильно постараться, отметил обозреватель РИА Новости Петр Акопов.
Не для России меняет, а для Североатлантического альянса и Евросоюза, так как послевоенный атлантический миропорядок, все единство Запада базируется на простой формуле, которую выразил первый генеральный секретарь НАТО. Генерал Исмей отлил в граните: «Keep the Americans in, Russians out and Germans down». То есть держать США в Европе, Россию вне Европы, а Германию под контролем. Все просто до тех пор, пока ФРГ зависит от англосаксов как минимум в военном плане. В этой связи никакая общеевропейская армия невозможна, потому что, учитывая вес Германии в Европе, эта армия будет немецкой, а ее появление — главным шагом к независимости от англосаксов.
Чтобы держать Германию под контролем, ее надо периодически пугать — поэтому сейчас ее сильно испугали Москвой. Некоторым англосаксам кажется, что они не просто вывели Россию из Европы надежно и надолго, но также получили шанс забетонировать все щели между ними, а также построить настоящий геополитический железный занавес. Возводить его хотят вопреки интересам ФРГ и не ее силами: для этого привлекут поляков, финнов, шведов и т. д. А вот немцев станут пинать — и уже пинают — за годы соглашательства с президентом России Владимиром Путиным. Однако на этом фоне Берлин не может молча утираться, так как хочет внести свой вклад в общее дело укрепления безопасности единой Европы.
Или, как сказал Шольц, Германии надо повзрослеть, не только отказавшись от российских энергоносителей, но и увеличив расходы на оборону, а также усилив свое военное присутствие в Восточной Европе.
Новым шагом в этом направлении как раз стали слова о крупнейшей армии в Европе, при этом Канцлер, конечно же, не считает армию Турции европейской. Англосаксам тут нечего возразить: они ведь сами годами призывали Германию больше тратить на вооружения, а теперь критикуют за незначительный объем поставок оружия Украине. Небольшое увеличение бундесвера не угрожает англосаксонскому контролю над Европой, базы и ядерное оружие все равно родом из США, да и командование национальными армиями в целом находится в руках НАТО.
Однако здесь не все так просто. Потому что немцы собираются увеличить свою армию не из-за того, что им стыдно перед Польшей за долгие годы хороших отношений с РФ. Они просто не хотят потерять контроль над ЕС, а он теперь должен быть как экономическим, так и идеологическим. Самая большая армия — это, несомненно, аргумент в спорах о том, кто и куда ведет Евросоюз: немцы не только обеспечивают жителей Европы, но и защищают их. Конечно же, всем ясно, что это не по-настоящему, а только на словах: кого и от чего может защитить 200-тысячная армия? Правда, борьба за контроль над Европейским союзом идет настоящая, в том числе и на пропагандистском уровне.
ФРГ очень важно не дать англосаксам возможности усилить их влияние в Евросоюзе, а антироссийское сплочение предоставляет именно такой шанс. Польшу, например, рассматривают как противовес влиянию Германии в ЕС. Именно поэтому Берлин хочет лишить своих оппонентов возможности упрекать его в трусости и опасном пацифизме.
Лавров был прав, когда говорил о доминантных устремлениях Германии, только объясняются они желанием не укрепить позиции, а отстоять их. При этом потеря остатков суверенитета также имеет место быть: тот разрыв с РФ, на который подписывают Германию, конечно же, был бы невозможен, если бы она являлась самостоятельным игроком на мировой арене.
Причем стремление ФРГ сохранить доминирование в Евросоюзе не является вызовом англосаксонскому проекту, пока сам ЕС находится под контролем атлантических элит. Таким образом, относительно сильная и подконтрольная Германия в управляемом Евросоюзе — это именно тот вариант европейской интеграции, который англосаксов устраивает. Конечно, все это до поры до времени, так как рано или поздно вопрос все равно поставят ребром.
У европейской интеграции есть два сценария. Первый — переход на новый уровень интеграции обеих сторон Атлантики, то есть создание еще и экономического Североатлантического альянса. Второй — укрепление ЕС приведет к его перерастанию в самостоятельный центр силы, а также ликвидации НАТО и распаду коллективного Запада.
Второй сценарий невозможен, если Германия не восстановит полноценную самостоятельность. В этой связи вопрос о пределах роста немецкой армии имеет такое большое значение. Удаление России из Европы (даже, если оно окажется временным) не только не отменяет задачи по контролю над ФРГ — именно эта страна становится для англосаксов приоритетной.
Непонятно во всей этой ситуации лишь одно: как они убедят европейцев в том, что «русская угроза» должна привести к ограничению роста армии Германии?
Ранее эксперты заявили, что Германия рискует столкнуться с дефицитом топлива, если немецкие чиновники не найдут способ сделать так, чтобы один пережиток эпохи холодной войны не стал в итоге жертвой геополитики.
