Раскрыт день в «красной зоне» российской больницы

Журналисты «МК» побывали в «красной зоне» – специальной секции больницы, предназначенной для лечения коронавирусных больных.
По собственному признанию, они даже не представляли, что на самом деле твориться в этой части медучреждений.

Сначала они долго не решались отправиться туда – ведь риск заразиться очень высок. Ну чувство профессионального долга оказалось сильнее.

– Хочешь сама увидеть, что делается в красной зоне? – предложил знакомый Ирины Бобровой. – Врача, который будет тебя курировать, зовут Стелла.
Стелла посоветовала приезжать вечером – когда не так жарко, иначе можно запариться в защитном костюме.

Представитель пресс-службы госпиталя Юлиана Николаева предупредила, что после долгого пребывания в респираторе начинает раскалываться голова, поэтому надо взять таблетки от головной боли.

Переоделись журналисты в «зеленой зоне », и только потом пошли «на передовую». Чтобы выдержать смену, газетчикам предложили надеть памперсы. Туалетов в «красной зоне» нет.

Стелла Узденова до пандемии работала гинекологом, потом переквалифицировалась в терапевта «красной» зоны.

– Руки надо не просто защитить перчатками, а обмотать скотчем, – объяснила она. – И камеру тоже пакетом обмотайте. Респираторы почти не пропускают воздух, но вы привыкните.

По словам журналистки, воздух она смогла глотать с трудом.

– Как вы вообще не то что работаете, а дышите в таком респираторе? – спросила она Стеллу.

– Тяжело только 10 минут, потом привыкаешь, – ответила доктор.

Реанимационное отделение расположено на 7 этаже. Раньше там было по 500 человек, сейчас лежат только три десятка.

– Сегодня только перевели одну пациентку из реанимации, но она – очень она тяжелая, разговаривать не сможет, – доложил дежурный.

В первой же палате журналисты увидели полного мужчину в кислородной маске, отвернувшегося к стене.

Стелла взяла его за руку, поинтересовалась состоянием. Потом спросила – могут ли журналисты сфотографировать его.

– Мне все равно, – махнул он рукой и закрыл глаза.

Потом он начинает что-то говорить, но каждое слово дается ему с огромным трудом, и от беспомощности на его глаза наворачиваются слезы.
В следующей палате лежит пожилая женщина со сложенными руками на груди. Никакого дыхания не слышно.

– Она – живая? – спросили журналисты.

– Очень тяжелая пациентка, – отвечает Стелла. – Ей надо еще долго восстанавливаться.

В следующей палате – 60-летний мужчина в памперсе. Ничего не понимает – взгляд блуждает.

– 56 дней лежал в реанимации на животе – для улучшения сатурации, – объяснила Стелла. – Теперь человек заново учиться лежать на спине.

В соседней комнате – 60-летняя женщина.

– У нее тяжелые ноги, она не может говорить. – Диабет, пролежни… Постоянно обрабатываем конечности, следим за состоянием. С легкими сейчас все нормально, а вот последствия дали о себе знать.

Из-под одеяла видны желтые ноги женщины в язвах.

После того, как журналисты вышли в коридор, сразу же услышали душераздирающий крик.

В палате худенькая женщина жалобно плачет в кулак, а рядом мычит женщина с огромным животом.

– Я умоляю вас – просто отпустите меня отсюда, не могу больше тут! – жалобно складывает она руки.

Тут же ее соседка начинает стонать, чтобы ей поставили две бутылки воды, чтобы она видела их:

– Мне родственники привозили, я знаю, поставьте ее на видное место! – басит она сквозь хрипы. – Дайте пить, дайте воды, много, много воды!

Потом она начинает сильно кашлять, а Стелла – радоваться.

– Впервые за эти дни у нее получилось откашляться! – говорит врач.

Ее тут же перебивает сама женщина:

– Я хочу ледяной воды, ледяной, а вы мне какой-то противной дали, из-под крана! Еду тоже выбросите, она протухла. Пить дайте. Есть не буду – только пить. И сиделку надо мне – чтобы ухаживала за мной.

Все это время ее худенькая соседка плачет.

– Она меня замучила, я не могу это слушать, можно меня в другую палату – умоляю! – просит шепотом она.

На вопрос о том, как она себя чувствует, отвечает, что без маски просто не может говорить.

Стелла пообещала перевести женщину в другую палату, и журналисты пошли дальше.

В каждой палате есть телевизор, но больные его не смотрят. По словам Стеллы, многие не понимают, почему именно они должны страдать в то время, когда в новостях постоянно говорят о том, что эпидемия идет на спад.

– У тяжелобольных часто наступает помутнение рассудка, – объяснила Стелла. – Часто начинают капризничать, как вы только что видели, или ведут себя неадекватно. То ли они просто страшатся неизвестности, то ли от нехватки кислорода в клетках мозга становятся более эмоциональными. Могут даже начать побеги устраивать – мы одного дедушку в лифте еле поймали.

По словам Стеллы, число больных в настоящее время снизилось. Именно поэтому у нее и других врачей появилась возможность с каждым поговорить и как-то успокоить.