30 лет Nevermind: как гранж-революция Nirvana поменяла мир

При этом, каждая вторая радиоволна считает своим долгом посвятить слушателей в тайну создания этой культовой композиции.

Якобы, такой же культовый музыкант Курт Кобейн долго общался с чуть менее культовой подружкой из панк-рок группы Bikini Kill Кэтлин Ханной на всякие высокие темы. На тему анархии, например. Революции, юности и вечной весны.

А потом – заметил на стене своего дома надпись от Кэтлин: «Kurt Smells Like Teen Spirit» (“Курт пахнет духом юности”).

Это очень польстило Курту. Он истолковал надпись в самом возвышенном ключе и вдохновился так сильно, что и написал песню, сделавшую бессмертной и группу, и его самого.

Потом кто-то сказал ему, что забияка Ханна имела ввиду не абстрактный дух юности, а вполне конкретный запах. Аромат женского дезодоранта марки «Teen Spirit».

В ту пору девушка музыканта – Тоби Вэйл – очень активно его использовала. В итоге «духа юности» доставалось и телу самого Курта.

В одном из романов Виктора Пелевина изложена версия, что, осознав всю прозаичность ситуации, отец-основатель гранжа не выдержал подобной игры смыслов и застрелился, а производитель дезодоранта неплохо заработал.

Но реальность – на стороне группы Нирвана, не просто вписавшей себя в мировую историю музыки, а поменявшей ее.

24 сентября считается датой старта гранж-революции – именно в этот день три десятка лет назад вышел легендарный альбом Nirvana «Nevermind», в который и вошла композиция о незабываемом запахе возлюбленной Кобейна, предвещающем дуновения ветров посерьезнее. Формально этот день должен был бы стать вполне локальным юбилеем для меломанов.

Но история Nirvana, как и всего музыкального стиля grunge вышла за рамки жанра и повлияла не только на музыку, но и на весь культурный процесс.

Во второй половине 1980-х Сиэтл гудел от множества групп, которые играли новую музыку. Она была не похожа на ту, которую показывали по телевизору.

Благодаря заброшенности Сиэтла появился особый творческий климат – не перед кем было выпендриваться: фирменное рок-н-ролльное позерство было крайне чуждо сиэтлским музыкантам.

Чтобы как-то рекламировать эту новую странную музыку, Брюс Пэвитт начал все активней внедрять в массы термин «гранж». Он запомнил, как фронтемен Green River и Mudhoney Марк Арм говорил о своей студенческой группе: «Чистый шум. Чистый гранж. Чистое дерьмо».

Да-да, слово «гранж» (grunge) изначально означало что-то очень грязное и, как минимум, не слишком приятное. Это цепкое слово для создания ажиотажа очень пригодилось.

Новое музыкальное явление – при всем разнообразии звука групп сиэтлской волны все они обладали общими чертами – энергия панка, тяжесть и агрессия хеви-метала и изысканность инди-рока.

Nirvana в этом потоке вообще сначала была на вторых ролях. Группа образовалась не в самом Сиэтле, а в маленьком Абердине. Этот городишко был «деревней» даже по меркам захолустного Сиэтла. Курт Кобейн сам говорил, что жизнь там была очень унылой.

Чтобы как-то справиться с апатией и чувством безысходности, Кобейн стал выражать их в своих песнях. Творчество было единственным выходом из такого абердинского тупика.

В 1987 году с товарищем Кристом Новоселичем он собрал свою команду и назвал ее Nirvana. Вряд ли он знал, что коллектив с таким названием уже был в той же Британии.

Но Кобейна вряд ли это расстроило бы – он хорошо знал о том, насколько талантлив. Он чувствовал себя панком и анархистом, но, как это не парадоксально, одним  из лучших композиторов ХХ века тоже ощущал.

Лидер Nirvana понимал, что ему легко даются мелодичные поп-песни, он любил и The Beatles и ABBA, и говорил, что красивая мелодия может быть не только у попсовой композиции.

При всей своей дикости композиции Nirvana быстро становились настоящими хитами – легко запоминались, не выходили долго из головы,

напишут музыкальные критики позже.

К тому же, у такой музыки был коммерческий потенциал, да и фотогеничность ее лучших представителей также играла на руку дельцам.

Не даром же жена Курта – Кортни Лав – говорила о муже, что «он был красивее Брэда Питта, только не знал об этом». Да и другие фронтмены «большой четверки гранжа»: Крис Корнелл из Soundgarden, Лейн Стенли из Alice In Chains, Эдди Веддер из Pearl Jam – тоже были, как на подбор.

Маркетологи были уверены –  гранж готов к продаже. Но даже они не полагали массового помешательства, последовавшего после выхода Nevermind.

Альбом вышел на серьезном лейбле Geffen – он продвигал самих Guns’n’Roses. На Geffen Кобейна отправили его покровители – музыканты из культовой Sonic Youth. К концу 1991 года Nevermind стал раскупаться с бешеной скоростью – 300–400 тысяч копий в неделю. Воротилы из Geffen сами не понимали, в чем дело.

По мнению музыковедов и большей половины слушателей по всему миру, главную роль в триумфальном успехе альбома сыграла главная хитовая композиция – та самая «Smells Like Teen Spirit».

Критики решили, что все дело в сочетании «хрупкости, вялости со звериной агрессией», которой была отмечена песня.  По их мнению, такой прием отражал всю сложность и неоднозначность человеческой психики, а также символизировал отказ музыкантов от однобокого выражения чувств и эмоций.

– Но самое главное: в песне было столько жизни! – писали издания. – Во всем рок-мейнстриме 1980-х столько не было.

Слушателям очень понравилось: после того как песня в первый раз прозвучала на радио и MTV, зрители стали заваливать редакции просьбами повторить ее снова.

Через непродолжительное время Smells Like Teen Spirit оказалась в самой горячей ротации.

После выхода Nevermind на Сиэтл обрушился поток денежных купюр и распахнулись двери мира альтернативной музыки. Даже альбом Ten от группы Pearl Jam, который вышел аж за месяц до Nevermind, стал бестселлером, хотя сначала продавался вяло.

Также Alice In Chains в 1992-м записали свой самый успешный и «самый страшный» альбом – Dirt. Он разошелся тиражом 5 млн копий. Даже динозаврам из Screaming Trees досталось немного успеха – их 6-й альбом Sweet Oblivion начал раскупаться лучше всех предыдущих. Гранж стал появляться и из других городов –  Stone Temple Pilots были из Сан-Диего.

Тут же засуетились менеджеры – они бросились в поисках новой добычи, поняв, что спросом пользуется теперь не только гранж, но и все «независимое» и дикое. В результате «на сушу» выползло немало талантливых «маргиналов»: от фолк-исполнителей до усложненной электроники.

Осенью 1992 года издание The New York Times опубликовало материал «Гранж: история успеха». В ней были описаны главные коды нового стиля, а также примерный день из жизни типичного анархиста из Сиэтла.

Многие запомнили статью из-за «лексикона гранжа». Он был составлен из слов пресс-секретарши Sub Pop. Она решила подшутить над традиционным изданием и стала выдумывать сленг на ходу. Розыгрыш удался. Журналисты, а потом и читатели и вправду стали думать, что секс называют в Сиэтле «harsh realm» (суровая реальность).

Дизайнерские бутики тут же наполнились дорогими копиями простоватой сиэтлской одежды, а журналы тут же начали переориентировать читателей на стиль «гранж» – футболки одна поверх другой, клетчатые фланелевые рубахи навыпуск, военные или туристические ботинки, обрезанные джинсы, шапки крупной вязки и даже кальсоны – именно так одевались анархисты штата Вашингтон в межсезонье. Допускался и более лайтовый вариант – «а-ля Кобейн», подразумевающий любовь к мятым рубашкам, толстовкам и теплым кофтам из секонд-хенда.

Единственным элементом «без душка» в образе классического гранжера могли быть только волосы. Их допускалось красить в белый, малиновый, зеленый и другие цвета.

Кортни Лав создала собственную версию гранж-моды – kinderwhore (сочетание английских слов «ребенок» и «шлюха» – прим. ред.): этакий дерзкий союз порочности и инфантильности. Через несколько лет киндерхор стали тиражировать Бритни Спирс на пару с Кристиной  Агилерой и другие поп-исполнительницы.

Гранж проник даже в мир высокой моды. Так, дизайнер Марк Джейкобс, в то время занимавший пост в Perry Ellis, весной 1993 года представил свою первую гранж-коллекцию, передав эстафету Кельвину Кляйну, Анне Суи, Кристиану Френсису Роту и другим.

Кинематограф тоже не остался в стороне –  в 1992-м году на экраны вышел фильм «Одиночки». В нем Мэтт Диллон воплощал образ музыканта из Сиэтла, в то время как в эпизодах были замечены участники Soundgarden и Pearl Jam.

Потом появились и другие фильмы, в которых были элементы гранжевой эстетики: «Клерки» (1994), «Пустоголовые» (1994), телесериал «Моя так называемая жизнь» (1994) с Джаредом Лето.

Потом и вовсе заговорили о «гранжевой литературе» – grunge lit, которая была представлена, в основном, австралийскими писателями – Эндрю Макгаханом, Джастином Эттлером и прочих. Их проза была весьма натуралистичной и откровенной.

В итоге гранж напоролся на то, с чем до этого боролся. По выражению Криса Корнелла из Soundgarden, ни у кого не получалось ругать корпорации, а потом, втягиваясь в их игры, чувствовать себя хорошо.

В то же время компания Geffen никогда не перечила Кобейну – менеджеры хотели, чтобы тот просто продолжал записывать песни.

Но музыкант запутался в психологических проблемах, также повлияла наркозависимость, и весной 1994 года бессменный лидер Nirvana покончил с собой.

Несмотря на то, что Кобейн ушел, до конца коммерческого потенциала самого гранжа было еще далеко.

Аудитория хотела слышать еще сотни альбомов в а-ля Nevermind. Маркетологи снова нашли выход – стали раскручивать массу постнирванических групп. Ну и что, что они выглядели и звучали, как более худшие версии Кобейна, да еще и лишенные его вкуса и таланта  – Silverchair, Creed, Bush, тот же Nickelback.

Несмотря на потоки агрессивного презрения, которые преданные  фанаты Кобейна вылили на новых музыкантов, альбомы постнирванистов раскупались миллионными тиражами.

Так, гранж открыл дорогу в мейнстрим для массы субкультур: к началу XXI века слушать грайндкор или дум стало совершенно нормальным для миллионов рядовых слушателей. Не будь Курта Кобейна, такие, как Slipknot никогда бы не прославились. То же самое касается и Бьорк, и Билли Айлиш.

Неудивительно, что даже вещи, когда-то принадлежавшие Курту, теперь воспринимаются в качестве чуть ли не артефактов гранжевого культа. Так, гитару музыканта выставили на торги почти за $1 млн. Курт играл на ней за 5 месяцев до смерти.